Харьков, произведя на свет высотного первенца — Госпром — и став колыбелью небоскребостроения в СССР, все же до последнего времени был городом росточку небольшого, еле-еле дотягивая до зарубки в 24 этажа.

Но ровно десять лет назад, там же — недалеко от Госпрома, словно из проснувшейся грибницы архитектурных новаций, впервые за многие десятилетия взмыл на многие головы выше уровня центра жилой небоскреб! Название строительной компании — «Авантаж», венчавшее карниз этого импозантного крепыша, как бы немного «свысока» приглашало конкурентов принять вызов и поучаствовать в состязании качества и инноваций.

Да, ему было далеко до космических переростков азиатских мегаполисов и колоссальных акселератов арабских столиц. Но гормон роста высотного строительства был активирован, и уже в считанные годы окрестности Шатиловки и Саржиного Яра обросли долговязыми «кукурузами» многоквартирников и хорошо подрощенными кристаллами офисных центров.
И несмотря на то, что сегодняшний юбиляр был первым, и строился он практически на неосвоенной целине технологий, выглядит он на фоне харьковского «манхеттена» все так же грандиозно и актуально.

Как и положено за праздничным столом, обложившись семейными альбомами, воспоминаниями о своем детище не без гордости делится один из отцов архитектурного проекта жилого дома «Олимп» — директор ООО «Институт Харьковпроект» Юрий Анатольевич Спасов.

Как и почему Вы и Ваша мастерская оказались у истоков знакового события для харьковского жилищного строительства? Это судьба, закономерность, неизбежность?

В моих воспоминаниях о начале 2000-х больше всего отложилось ощущение атмосферы всеобщего оптимизма, некоего подъема, ожидания свершения чего-то нового, большого. И, действительно, эти настроения подкреплялись внушительными денежными потоками, я бы даже сказал — финансовыми водоворотами, которые подхватывали огромные массы инициатив, проектов, новых технологий. Это касалось и строительного бизнеса — в Киеве высотное строительство уже набирало все большие обороты. И мы понимали, что совсем скоро эта волна докатится и до нас.

Это как бы диалектическая подводка к истории нашего участия в высотном строительстве. А есть еще и, скажем так, идеалистическая… Каждый архитектор, который избрал свою профессию не только для заработка, но и считает ее делом всей жизни, рассматривает себя как амбициозный архитектурный проект. Я всегда верил, что мне удастся совершить эдакий архитектурный подвиг. Поэтому для меня было в какой-то степени ожидаемо, что с проектом самого высокого дома обратятся в нашу мастерскую.
И, в то же время, это предложение возникло как гром среди ясного неба. Это был шаг в неизвестное, чистейшей воды авантюра, потому что не было ни нормативной базы, ни отработанных инженерных технологий. С инженерной точки зрения мы стояли перед закрытой дверью, и никто не знал, что мы увидим после того как ее откроем. Но каждый понимал — это не обязанность, это некий шанс, которым нельзя не воспользоваться.

Уникальный для Харькова эксперимент сопровождался созданием уникальной нормативной базы. Ведь ни одна из официальных коммунальных структур — пожарные, водоканал, теплосети, горсвет и прочие — не имела никакого представления о монтажных и эксплуатационных особенностях подобных домов. Существовали какие-то типовые правила сорокалетней давности, но они не годились для задуманного строения с совершенно иным качеством инжиниринга и архитектуры. Поэтому нам пришлось создавать свои стандарты, интегрируя опыт западных и столичных коллег. И, тем не менее, уже спустя десять лет, я не без гордости могу сказать, что «Олимп» удался и с архитектурной и с инженерной точек зрения. Если и возникали какие-то шероховатости, то, скорее, из-за самодеятельности самих жильцов: перенос коммуникаций, несущих конструкций и прочих «экспромтов», нарушающих целостность «организма» здания…

Функция, архитектура…, технологии... Но ведь высотное строительство — это еще и новый подход к освоению городской среды, вмешательство в его силуэт. Громада «Олимпа» буквально вытеснила определенную часть любимого многими «тихого центра»… С этой точки зрения проект удался? Этичен ли он по отношению к окрестностям?

Для начала вспомним, что на месте «Олимпа» был неухоженный скверик (один из так называемых «собачьих»), комплекс гаражей, какие-то бесхозные площадки… — аура этого места была, мягко говоря, не очень «авантажной». Волею судеб именно «Авантажу» довелось облагородить этот район. Еще одна случайность — это счастливое совпадение размеров участка, на котором планировалась стройка и проектные параметры объекта. Существуют нормы, устанавливающие пропорцию этажности с площадью, и теоретически, дом мог в заданные рамки не втиснуться: пришлось бы что-то ужимать, чем-то жертвовать, здание в итоге могло стать просто-напросто ущербным. Но, к счастью, «Олимп» поместился практически идеально. Глядя сейчас на дом, могу с радостью отметить, что его архитектура нисколько не устарела. Полукруглая форма «Олимпа», его строгий силуэт, благородная серая отделка по-прежнему свежи и актуальны.

А лично мне видится некая закономерная перекличка «Олимпа» со всем районом Загоспромья, включая и конструктивистский комплекс площади Свободы…

Я не буду притягивать некие закономерности за уши. Сам конструктивизм, по сути, предполагал уход от красивости «историзма», при этом он формировал «честное» отношение к функции здания, его бюджету. Возможно, заложенное в конструктивизме постоянное движение и устремление в будущее и роднит постройки 60-70-летней давности с «Олимпом»… Философии схожи. Как бы там ни было, в 21 веке надо строить здания 21-го века. Удачно реализованные историзмы в многоэтажном строительстве мне лично не попадались.

Выходит, «Олимп» стал своеобразным мостом, трубой, соединяющей город 19–20-го веков с 21-м веком. По этой «трубе» новые высотные строительные тенденции начали разливаться далее — от центра к Павловому Полю, с кульминационной застройкой в Саржином Яру… Каким вы видите перспективу строительного «роста» в других районах Харькова?

«Олимп», прежде всего, изменил панораму города. Лучше всего это видно, если ехать к Госпрому со стороны Нового моста. И высотный «первенец» Авантажа вкупе с более поздними домами эту панораму не только не портят, а создают весьма интересный и гармоничный исторический противовес цитаделям конструктивизма — Госпрому и зданию Университета, есть ракурсы, с которых можно снимать живописные открытки! Это, что касается плюсов высотного строительства в историческом центре. То есть, при правильном подходе, можно блюду добавить остроты и изысканности. Если говорить о перспективах этого процесса, то надо исходить из того, что небоскрёбы появились в США, главным образом, из соображений стоимости земли и рентабельности строительства на ней — бизнес и ничего личного. Затем чистая экономика дала толчок человеческим амбициям — каждый хотел переплюнуть другого в масштабах, размахе, технологиях. Высотная отрасль развивалась в постоянном споре личности и денег.

Параллельно развивается малоэтажное строительство, его сторонники доказывают его куда большую экономическую эффективность и перспективность. А вообще-то, у каждого места — своя экономика, свой смысл. Очевидно, что это один из вечных споров человечества, где победитель вряд ли определится.

Нас, советских архитекторов, учили таким вещам, как композиция, замысел, классика, не классика, вот оси, вот акценты, вот ритмы… Оказалось, что есть другие подходы. В Америке люди расчертили под линейку дороги, а потом уже застроили то, что было между дорогами — получился некий хаос с точки зрения «города солнца», но это получилось так вкусно, что ты просто пребываешь в некоем очарованном недоумении от всего увиденного.

Есть такой феномен, как точечная застройка, суть которой у нас можно сформулировать так: «строй побольше, не взирая на площадь участка». И в итоге получаем дисбаланс возможностей места и нагрузки на него, оказываемой зданием со всеми жильцами, паркингом, площадками, коммуникациями. То есть, чтобы занести этот «шкаф», из комнаты надо вынести «кровать». «Мебель» должна соответствовать размерам «комнаты». Я всегда говорю: архитектор — это юрист, врач, а уже затем художник. Не навредить — вот его главная задача. От застройки должен быть позитивный эффект: был собачий скверик, а стал благоустроенный участок цивилизованного и удобного пространства.

Это конечно, хорошо, когда архитектор столь «экологично» мыслит. Но есть же мнение и желание заказчика. Как с ним быть?

Да, конечно, можно идти у заказчика на поводу, можно отстаивать до конца своё мнение, ломая заказчика. Можно отказаться вообще от проекта. Все эти «формы» работы с клиентом в моей практике были. Но лучше всего — найти некую золотую середину в отношениях и свести их к конструктивному сотрудничеству, и тогда диаметрально противоположные взгляды заказчика и архитектора сводятся к результату неожиданно нестандартному, красивому и функциональному. Порой, позиция, мастерство и технологии архитектора демонстрируют возможности, которые заказчик даже не предполагал, приятно обескураживают его… Всё это говорит в пользу того, что искусство архитектора должно быть в приоритете, а деньги — это воздух, который всегда найдет свою «полость».

Кстати, Вы ведь много внимания уделяли не только коммерческим, но и социально ориентированным проектам, в Вашей карьере были даже работы идеологического характера: комплекс в честь 10-летия независимости Украины на площади Розы Люксембург. Но что-то там не заладилось, стелу с орлом и девочкой снесли. Вам, наверное, должно быть обидно, что так произошло?

Этот проект вообще был реализован каким-то чудом. На монумент был конкурс, инициированный Евгением Кушнаревым. Тогда до конца никто не верил, что все это будет воплощено в камне и металле. Градостроительный совет, на котором поставили точку в протоколе, дающим добро на строительство, состоялся 29 мая, а 24 августа, как Вы понимаете, он должен был быть открыт Отцами города. То есть, на все про все у нас было меньше 3-х месяцев. На этом совете у меня были макет и пластилиновая модель статуи — ни геодезии, ни документации не было. Был еще один момент, который, казалось, должен был похоронить проект — насаждения на площади: клумбы и огромные ели. Многие ответственные за стройку, понимая нереальность сроков, надеялись, что общественность не позволит сносить эти ели, начнется какое-то протестное движение, график будет сорван и Евгению Петровичу (Кушнареву) с легким сердцем доложат, что, мол, не успели. И все замнется. Я предложил перенести ели на угол Университетской, где теперь «Дом на набережной», и, таким образом, разморозил стройку. Вы бы видели лица этих ответственных работников! В общем, 22 августа работники мыли порошком плитку, готовя монумент к открытию.

Кстати, концепция комплекса Независимости, по сути отрицала саму независимость: никто в этом мире ни от чего не независим. Независимость —это лишь краткий миг, когда мы ни о чем не думаем. Поэтому сокол, спокойно сидящий с опущенными крыльями, символизировал некий покой в стране, а вот если какие-то проблемы, то он вздымает крылья и улетает. К сожалению, так мистически совпало, что сокол «улетел» с площади, и в стране «началось»…

У вас ведь были проекты, которые должны были как-то изменить целые районы города в будущем: «Новая Голландия», «Больше центра». Что с ними?

«Новая Голландия» предполагала преобразить участок вдоль реки между Харьковским мостом и цирком. Разноэтажная силуэтная застройка, которая бы впускала в себя через каналы воды реки Харьков — это должно было ассоциироваться с типичным «экстерьером» голландских городов. Всё это в «прошлой жизни». Там же осталась и концепция «Больше центра». В ее основе понимание города как живого организма или большой семьи, у которой есть бюджет, расходуемый по какому-либо поводу. В городе этих поводов миллионы, но всегда есть потребность в благоустройстве. Так вот, идея «Больше центра» предполагала проводить это благоустройство не ситуативно и точечно, а глобально и равномерно. Выбираем самый благоустроенный участок возле горисполкома, где лучший асфальт, пониженные бордюры, качественная разметка и т.д., и по спирали идем от него дальше в город, придерживаясь тех же качественных и надежных технологий. И вот жители Салтовки, Алексеевки и Холодной горы сидят десятилетиями и ждут, когда же до них дойдут все радости центра. Конечно, идея была несколько утопическая, учитывая реалии городского хозяйства, но сам подход к преображению города, мне кажется, вполне оправдан и честен. Кстати, для небольших городов такая концепция вполне по силам.

У Вас был шанс преобразить даже самую главную площадь города? Речь шла о какой-то немыслимой башне на месте, где сейчас здание «Отель Плаза»….

Это был проект гостиницы на площади Свободы. Наша идея состояла в том, что в этом месте должно находиться самое высокое здание города! К этому располагают все обстоятельства: это административный центр, это отметки от уровня вертикальной планировки, это самое известное место с самыми знаковыми объектами в городе. Но мы конкурс не прошли. А теперь шанс построить самое уникальное и самое высокое здание утерян. Там теперь нет для этого свободного места.

Время сейчас не самое располагающее для построения долгосрочных планов, но все же, мечты какие-то имеются, может, витают шальные мысли реализовать что-то, что могло быть выдвинуть наш город в один ряд с туристическими центрами?

У меня есть «домашняя заготовка» на эту тему. Я неоднократно бывал в Венеции. Этот город — как архетип туристического города. Миллионы людей едут посмотреть на него. Как известно, Венеция была заложена на месте проживания племени венетов, которые были вытеснены с полуострова.

Сутки скромного пребывания в Венеции обходится в сто евро. Но венеты тогда, столетия назад, даже слова такого «турист» не знали. Они строили этот город, прежде всего, для себя! Они не предполагали, что человек с другого конца планеты будет везти сюда сто евро в день, чтобы просто полюбоваться!

Они просто «выпендривались» друг перед другом: дворцы, виллы, каналы появлялись благодаря чьим-то амбициям «здесь и сейчас» для внутреннего пользования. Но все эти «павлиньи  хвосты» развивали город, привлекая все больше паломников, и в итоге получился настоящий город мира!

Так что дело за амбициями, здоровым кругозором инвесторов, мастерством и талантом архитекторов.

Беседу вел Игорь Авдеев