Я завидую парням, у которых растет хемингуэевская борода. Я завидую их метру девяноста пяти. И к очкам хипстерским, венчающим их бороду, я тоже не равнодушен. Я уж молчу об их ослепительных и ультра-кульных 22-х, в которых они беззастенчиво вышивают перед девушками.

А вот что они оставят после себя лет, скажем, через 70? Будет ли чему позавидовать? Сидящему передо мной сухонькому, хрупкому человеку я от души завидую. Он один из тех, кто оставил нам целый город.

Сейчас он еле-еле передвигается с палочкой, но именно о таких, как он, вспоминается маркесовское: «…он не походил на тех стариков, которые кажутся заспиртованными,— его глаза были полны жизни».

Мы сидим на втором этаже института «Харьковпроект». В огромных окнах транслируют обширную панораму новостроек в окрестностях Саржиного яра.

― Неплохие дома» — отмечает мой собеседник, — не все равнозначные, конечно, но есть очень достойные. Что-то похожее я делал в начале 2000-х.

А, вообще-то, Григорий Михайлович Соколовский строит наш город, без малого, 70 лет.

Перед нами внушительная пачка фотографий и газетных вырезок. Это и есть те маршрутные карты, по которым мы будем ориентироваться, переходя от вехи к вехе насыщенной биографии.

― Это наша инженерно-саперная бригада в полном составе. ― костлявые руки, обтянутые прозрачной кожей, поглаживают матовую сепию фронтовых снимков. ―Вот командир, замполит… Есть целая история, даже цепь таинственных историй с похищениями и исчезновениями. Итак, в годы войны я служил в саперных войсках. Но, кроме минирования-разминирования и прочей фронтовой рутины, я играл в ансамбле на аккордеоне. В 44-м разведчики добыли мне роскошнейший итальянский «Роял стандарт». На этого красавца сразу положил глаз наш командир бригады Попов. Вначале он отчитал разведчиков, за то что, трофей принесли не ему, а мне. На что те резонно отвечали, что, мол, вы же, товарищ командир, даже и играть-то на нем не умеете, в отличие от старшего лейтенанта Соколовского. Но эти доводы не останавливали яростного наступления на мой инструмент. При каждом удобном и неудобном случае командир гнул своё: отдай да отдай. Я же под натиском музыкальной общественности и от большой любви к итальянскому качеству держал столь же упорную оборону. Как-то мы были расквартированы в Латвии на даче президента Ульманиса. Солдаты, устроившиеся ночевать на сеновале, устроили перекурчик, в результате чего, как не трудно догадаться, на даче случился пожар. Полковник Попов приказал спасать только его личные пожитки, среди которых обнаружилось ЧЕТЫРЕ аккордеона!

Потом, во время японской кампании, меня с бригадой и аккордеоном занесло в Китай. Война уже фактически завершилась, и мы томились в резерве. Меня будит стук в дверь, на пороге вооруженные лейтенант с двумя бойцами: «Капитан Соколовский. Приказано забрать у вас аккордеон». Первая мысль была «живым не отдам», и рука уже было потянулась к пистолету. Но все же здравый смысл победил. Пришлось расстаться со своим любимцем.

Мой собеседник все более сосредоточенно вглядывался в далекие, уже едва различимые лица каким-то особым внутренним зрением, будто боясь упустить из почтенной памяти что-то очень важное…

― До 1942 года я получил два боевых ордена: Красной звезды и Отечественной войны. А после как отрубило — ни одной награды. У всех однополчан на груди свободного места не найти, а у меня…. Уже в Китае послали меня с тремя однополчанами получить награды для нашей саперной бригады. Едем мы обратно с чемоданчиком, и во время пересадки в Харбине мне пришлось отлучиться по малой нужде. Возвращаюсь к тому месту, где оставил свою группу с чемоданчиком, — никого. Комендант вокзала сказал, мол, примчал какой-то подполковник, усадил всю троицу в машину и укатил в неизвестном направлении. Потом выяснилось, что это был наш замполит. Но зачем ему понадобилось перехватывать моих спутников и что случилось с содержимым наградного чемоданчика (где, возможно были и мои ордена), мне так выяснить не удалось. Хотя я не исключаю, что в этом мутном деле не последнюю роль сыграл «охотник за аккордеонами.

Трепетные пальцы теребят листик с фотокопией некоего коричневатого бланка: то ли справки, то ли квитанции…

― Войну я встретил в Киеве. И не смотря на то, что в городе раздавались взрывы, а Молотов по радио объявил о немецкой агрессии, мы с друзьями вечером направились… к стадиону. Ведь, в этот день 22 июня 1941 года должен был состояться матч между командой Красной Армии (Москва) и Динамо Киев в честь открытия реконструированного стадиона.

Война войной, а футбол по расписанию. Огромную толпу встречало объявление о том, что матч отменяется. Раскупленные билеты никто не сдавал. Их объявили действительными до лучших времен. С этим билетом я после войны проходил несколько раз. Даже корешок контроля не оторван».

Мы перебираем фото первых послевоенных зданий, спроектированных Григорием Михайловичем. Его «первенец» — заводоуправление на ул. Котлова, решенное в тогдашнем трендовом псевдоантичном стиле. Такой же эллинский портик главной проходной наблюдаем у дарницкого клуба в Киеве. Концертный зал украшен роскошной и модной тогда ампирной лепниной (от этого бюджетного пиршества, кстати, кое-что досталось и молодому архитектору в виде премии Госстроя УССР). А вот знакомая с детства «сталинка» на перекрестке Короленко и Кооперативной — да это же вотчина легендарного магазина, один из ключевых харьковских топонимов — «Юный техник»!
Неожиданным контрастом дворцам позднего сталинизма на стол ложатся фотографии проектов 60-х. Изящная, практически невесомая лента жилого комплекса по улице 23 августа…

― Из-за этого проекта пришлось изрядно понервничать. В одном из этих домов ожидал свою квартиру некий влиятельный функционер, и он из принципа развернул против нас целую кампанию. Мол, в проекте были нарушены принципы инсталляции (освещения). Я даже ездил с главным архитектором города в Киев и Москву отстаивать свое детище. Хотели и вовсе один дом удалить из проекта. После долгих баталий сошлись на том, что пришлось несколько домов немного сдвинуть как того хотел наш оппонент. В одном из домов при сдаче чуть не дошло до подсудного дела. Меня заставляли подписать акт о сдаче дома при незаконченном сопутствующем помещении — это было молодежное кафе, которое в будущем стало популярным пивным рестораном «Янтарный». Так вот это противоречило тогдашним постановлениям горисполкома. Председатель комиссии заводит меня в помещение, где уже томятся накрытые столы для комиссии, и начинает буквально хватать за грудки, мол, подпиши и все тут, или отсюда не выйдешь. Ах, так, говорю, если я раньше колебался, то теперь уж точно не подпишу. Развернулся и ушел. Пришлось подписывать самому директору Харьковпроекта.

Следующими на глаза попадаются фотокопии рисунков… Киноконцертного зала «Украина»? Но, если мне не изменяет память, этот уникум харьковского модернизма был спроектирован группой под руководством Васильева…

― А это его близнецы. Один построен в Херсоне. За основу взят действительно Васильевский проект, а мы только добавили инфраструктуру: увеличили фойе, добавили буфеты, кафе и прочее. Это как бы расширенная версия харьковской «Украины». Второго такого близнеца планировали возвести в Краснодаре. Уже и снесли под него старую застройку, забили сваи… А потом, оказалось, что снесенное здание медицинского техникума представляло историческую и архитектурную ценность. Вышла разгромная статья в газете «Известия». Кому-то дали по шапке, стройку заморозили. В чем была логика этих действий, я уж не знаю. Сейчас там площадь, где местное руководство принимает парады.

В орбиту нашего разговора попадают несколько эскизов нереализованных… лукасовских декораций? Некая башня всегалактического парламента с прилегающим центром подготовки джедаев?..

― Такой мы планировали застройку центральной части Павлова Поля. Это должна была быть гостиница ― указывает на «кукурузу», которая и сейчас смотрелась бы весьма ультрасовременно, ― сейчас  там огромная стоянка и «Billa». А вот — проект того же района только с киноконцертным залом… А это — так и не реализованный до конца генплан развития района Южного вокзала.— перед нами цилиндры обширного «космического поселения», упорядоченные изящными виньетками эстакад и мостов.

Видимо, из той же далекой лукасовской галактики к нам на стол занесло еще более прихотливый макет с заголовком «Генплан застройки квартала проектных организаций». Оказывается, эти изощренные иероглифы генплана в свое время могли бы лишить многих зажиточных харьковчан такого лакомого места для застройки как Шатиловка.

― Все это должно было раскинуться от Дома проектов аж до завода минеральных вод. Но реализовать все это не хватило сил и денег.

Мы выписывали много зарубежных журналов по архитектуре и строительству. Кто-то иногда выезжал за рубеж, где удавалось потрогать и пощупать «живые» объекты. Но наши желания и творческие возможности играли далеко не первостепенную роль. Многое приходилось строить с оглядкой на разнарядки и указания сверху. Это сейчас очень важно создать интересный и оригинальный проект. А тогда надо было, чтобы твой проект помещался в типовые рамки строительной индустрии. Получить разрешение на индивидуальный проект было практически невозможно. Даже здание своего же родного «Харьковпроекта», например, нам разрешили построить на основе уже имеющегося проекта одного из киевских проектных институтов.

То, что удалось реализовать Григорию Михайловичу, после того, как стало все можно, впечатляет неожиданной свежестью и новизной, которой никак не ожидаешь от человека столь преклонного возраста.

Долгие годы самым высоким жилым домом Харькова была 24-этажка по улице Познанской на Салтовке, построенная еще в 70-е годы. В 2005 году первой рискнула побить рекорд высоты компания «Авантаж». Так по проекту группы Г.М. Соколовского была возведена 25-ти этажная башня «Олимп» — символ нового стандарта жизни.

— В израильском городе Хайфе есть, если и не кровный, то уж духовный родственник нашего «Олимпа». Это одно из самых знаменитых современных зданий ближнего Востока — так называемый «Парус» или «кукуруза» (как его называют местные жители). Сейчас там располагается министерство внутренних дел Израиля. Я с восхищением наблюдал за ним ещещ на стадии строительства. Интересно, что дом был еще далек до полного завершения, а первые три этажа уже эксплуатировались. Некоторые, едва уловимые для непосвященного зрителя, архитектурные концепции я взял на вооружение, придумывая «Олимп».

Через год после своего высотного первенца «Авантаж» сдает модернистский стеклянный бастион «Пионер». Этот проект Григория Михайловича побил абсолютный рекорд высоты, установленный более полутора века назад Александровской колокольней Успенского собора.
Одной из последних работ ученика самого Бекетова стал… козырек собственного подъезда.

— Столбы можно было пальцем проткнуть — настолько они проржавели. Из-за дырявого навеса постоянно под подъездом огромная лужа воды. Я не выдержал, сделал чертеж новой конструкции, подписал его у главного конструктора «Харьковпроекта» и отослал в горсовет. К сожалению, работнички, которых прислали, все сделали совершенно не так, как предусматривали мои расчеты, и даже подпись такого важного лица не спасла...

Беседу вел Игорь Авдеев